Юрий НИКИТИН
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ОТПУСКА

Жара стояла немилосердная, дежурный по стабилизации климата либо заснул, либо не мог оторваться от гипновизора. Матвей не выдержал и свернул под навес ближайшего кафе. В прохладном зале было пусто, только возле самого окна сидел один витабрев и торопливо глотал черный кофе с коньяком, одновременно просматривая целую кипу брошюр. Немного погодя Матвей заметил в противоположном, очень темном углу, девушку с пышной гривой огненных волос. Похоже, что рыжий цвет снова становится модой, подумал Матвей.

Из-за стойки вынырнул и приблизился со смущенной улыбкой хозяин кафе. Матвей перехватил его взгляд на свою переливающуюся одежду, - ясно, и этот не знает, к какой категории его отнести.

Матвей протянул руку к трем разноцветным листкам меню:

- Давайте, я выберу сам.

- Пожалуйста, - директор с облегчением вручил ему список,- на красном листочке...

- Спасибо, - улыбнулся Матвей, - я знаю.

Директор поправил скатерть и отошел. Меню витабревов было самым длинным, сотни экзотических блюд выстроились на зеленом листке, а на обороте красовались названия крепких и возбуждающих напитков. Матвей не без основания побаивался заказывать что-либо из этого перечня, он уже однажды обжег себе внутренности всевозможными специями, без которых витабревы не прикоснутся к своим маринадам. Меню мафусаилистов было сплошь вегетарианским: всевозможные травки и салатики, притом в таких микроскопических порциях, что Матвей невольно подивился, до каких пор можно расширять диету и сужать свой рацион. На красном листке гераклов девяносто процентов всех блюд занимало мясо, остальные десять приходились на сыр, яйца, молоко.

Матвей набрал на циферблате индексы двух блюд и через минуту, сдвинув крышку стола, достал анабес и жареного рябчика.

После отвратительной тряски на допотопном автобусе было особенно приятно глотать холодные ломтики анабеса, Матвей даже заглушил в целом-то приятную мелодию виолончели, которая, как ему показалось, напоминала о жарком лете и кузнечиках на лугу.

Краем глаза он заметил, что рыжеволосая отодвинула свой столик и направилась к нему. Она была красива, может, поэтому и держалась так уверенно, хотя бесцеремонность давно уже вошла в моду.

- Мой принц, я вижу, вы нездешний, - сказала она.

Матвей нахмурился: мода модой, но это, пожалуй, слишком. Девушка села напротив него и, положив локти на стол, принялась внимательно рассматривать Матвея. Матвей покосился на нее, но продолжал в том же ритме работать ложкой. Обычно он смущался женщин, если его не задевали, конечно. Сейчас он спокойно закончил анабес и принялся за рябчика.

- Сколько ни смотрю на вас, никак не пойму, кто вы, - девушка улыбнулась, наверное, самой красивой улыбкой, - ни геракл, ни витабрев, ни тем более мафусаилист не возьмет сразу два таких блюда. Холодный анабес и мясо. Подумать только.

Она перевернула красный и зеленый листки.

- Здесь имеется чудесная рыба. Заказать вам?

- Нет, - резко сказал Матвей.

- Но почему? - в глазах его собеседницы отразилось неподдельное изумление, - ее едят все, даже мафусаилисты.

- А я не ем, - Матвей торопливо доел рябчика и поднялся, - спасибо за компанию. Он церемонно поклонился и направился к выходу. Девушка проводила взглядом стройную широкоплечую фигуру, затем вскочила и бросилась вдогонку.

- Вы знаете, сегодня в парке празднуют День Молодежи...

- Нет, не знаю, - ска-зал Матвей.

Она была очень красивая. А на станции, где работал Матвей, не было даже хорошеньких.

- Я думала, вы меня туда проводите, - прошептала девушка.

Матвей усмехнулся про себя, видя, как она силится определить, что за странно блестящая на нем одежда.

- Я с удовольствием провожу вас в парк, - сказал он, - с удовольствием. Девушка сразу же самодовольно заулыбалась:

- Только если вы не очень заняты...

Ну вот, подумал Матвей, теперь будет делать вид, что это я пристал к ней.

- Я не занят, - сказал Матвей,- у меня отпуск. Последний день. Поедем машиной?

- Если вы не против, то пешком, здесь недалеко.

- Хорошо.

- Кстати, меня зовут Ия.

- Матвей.

Ия покосилась на своего немногословного спутника. Он шел равнодушный и к щитам гераклов с изображением муравья, и к плакатам, призывающим вступать в ряды мафусаилистов. Ничего не выражающим взглядом он скользил и по формулам единого поля, эмблемам витабревов.

Когда Ия прыгнула через искусственный ручеек и пошатнулась, он молниеносно подхватил ее под руку, и она едва не вскрикнула от прикосновения сильных пальцев.

Ясно, на витабрева не похож, размышляла она, любой витабрев воспользовался бы транспортом. Мафусаилист? Но он ел мясо. Кроме того, силен. Но и не геракл. Она перевела взгляд с его легкой фигуры на перевитые чудовищными узлами мышц торсы двух встречных гераклов. Он был явно слабее. Но по сравнению с тощими мафусаилистами сам выглядел гераклом.

Парк встретил их замысловатыми фейерверками. Матвей спросил:

- Куда пойдем?

- Куда изволите, - сказала Ия и присела в реверансе.

Матвей огляделся. Прямо перед ним была площадка силомеров. Возле каждого из них стояли плотным кольцом гераклы и что-то радостно кричали. Особенным ус-пехом пользовался "Динозавр", автомат, выполненный в виде вымершего ящера. При известной ловкости, точном расчете и хорошей физической подготовке его можно было опрокинуть на спину, что и считалось высшей оценкой.

Сейчас за бетонной стеной "Динозавр" гонялся за измученным атлетом, которому никак не удавалось схватить его за лапу. Группа гераклов, окружавшая аттракцион, свистом и шуточками выражала свое отношение к поединку.

Левее, за бассейном, находились любимые аттракционы витабревов. Сейчас там зарядили новые кассеты психотекстов, и сразу же количество участников утроилось. Насколько Ия знала, никому из самых изощренных умов еще не удавалось набрать оценку 100. Некоторые поднимались до 87, даже до 88, но это уже был ре-корд. Возле лабиринта тоже толпилась группа витабревов, гоняя электронных зайцев в поисках выхода, но большинство стремилось в зал Высшей Логики.

За рощей поднимался купол мафусаилистов, там в темном зале можно было провести несколько часов в умиротворяющем трансе.

- Не знаю, что и выбрать, - Матвей развел руками, - пойдем по часовой стрелке. Посетим по очереди все.

Неужели он из неопределившихся. Ия почувствовала себя разочарованной. Был уже поздний вечер, когда они подошли к дому, где жила Ия. На веранде сидел старик и читал при свете люминофа газету.

- Дедушка, принимай гостя, - закричала Ия еще издали. - Загадочный принц из Чужой страны!

Старик приветливо поздоровался и окинул быстрым взглядом сверкающую одежду Матвея:

- Из загадочной страны?

- Да, дедушка, - вздохнула Ия, - только все больше я боюсь, что он, как и мы, из неопределившихся.

- Боишься? - нахмурился старик, - сколько раз я тебе говорил…

- Только не говори этого опять, - Ия чмокнула старика в щеку.

- Вы извините ее, - сказал нервно старик, - она считает, что быть неопределившимся чуть ли не позорно. Хотя именно это и есть единственно возможная позиция.

- Почему? - позволил себе не поверить Матвей.

- Как почему? - старик вскочил, - разве вы не помните, что случилось с теми родственниками человека, которые определились и надежно специализировались? Хотя бы те же обезьяны. Так они ими и остались. А человек до сих пор не может специализироваться, его руки, его мозг, он сам, остаются универсалами, и только благодаря этому эволюция еще продолжается. Так будет и впредь. А этот раскол: мафусаилисты, сейчас наиболее мощное течение, видите ли, долгую жизнь им любой ценой; витабревы, сжигающие свой организм в угоду гипертрофированному интеллекту; гераклы, ставящие свои мышцы превыше всего и ничего больше не желающие знать, другие более мелкие течения - или перебесятся, или, если дело слишком далеко зайдет, остановятся в развитии. Биостимуляторы - чудо века, но это и палка о двух концах. Пусть специализируются машины, а человек должен оставаться универсалом.

Он размахивал руками, длинные рукава халата нелепо болтались, но на Матвея эта горячая про-поведь не произвела никакого впечатления.

Старик перестал жестикулировать, прошелся по веранде и сказал уже тихим голосом:

- Заходите почаще, мы еще поговорим на эту тему.

- Спасибо, - сказал Матвей и встал, - но я завтра утром уезжаю. Сюда я приезжал проведать родителей.

Да и о чем, собственно, они бы говорили? У него были другие взгляды и другие доводы. Кроме того, он был еще более специализирован. Он не выносил жары, сухого воздуха, громких голосов и многого другого. Он был Гомо акватус, один из подводных людей, каких не видели в этом небольшом городишке, но которых было много в приморских городах и особенно много - на дне океана.

1969 г.