ХУАН ХОСЕ АРРЕОЛА 

ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ 

ВЫДУМКИ НА ЛЮБОЙ ВКУС


ДОГОВОР С ЧЕРТОМ

Хоть я и спешил, в кино я все же опоздал: фильм уже начался. Пришлось разыскивать в темноте свободное место. Наконец я сел и оказался рядом с каким-то ничем не примечательным человеком.

- Извините, - сказал я ему, - не могли бы вы коротко рассказать, что происходило на экране?

- Пожалуйста: Даниэль Вебстер, которого вы сейчас видите, заключил договор с чертом.

- Спасибо. Хотелось бы знать условия этого договора. Может быть, вы расскажете?

- С большим удовольствием. Черт обещает Даниэлю Вебстеру семь лет богатства. Конечно, в обмен на его душу.

- Всего семь лет?

- Договор может возобновляться. Даниэль Вебстер только что подписал его своей кровью.

Этих сведений было вполне достаточно, чтобы понять содержание фильма. Но мне хотелось спросить еще кое о чем. Любезный незнакомец казался человеком рассудительным. И пока Даниэль Вебстер набивал карманы золотыми монетами, я спросил:

- Как вы думаете, кто из них больше рискует?

- Черт.

- Почему же? - удивился я.

- Поверьте, душа этого Даниэля Вебстера представляла не слишком-то большую ценность в момент, когда он решился продать ее.

- Следовательно, черт...

- Будет в убытке от сделки, потому что Даниэль собирается вытянуть из него ужасно много денег. Смотрите!

Действительно, Вебстер сорил деньгами направо и налево. Его крестьянская душа разлагалась. Мой сосед заметил с укоризненным видом:

- Погоди, вот дождешься седьмого года...

Я вздрогнул. Даниэль Вебстер внушал симпатию. Я не удержался и спросил:

- Простите, вы когда-нибудь были бедны?

На лице соседа, затушеванном темнотой, появилась слабая улыбка. Он отвел взгляд от экрана, где Даниэль Вебстер начинал уже испытывать угрызения совести, и сказал, не глядя на меня:

- Я не знаю, что такое бедность. А вы знаете?

- Если вы так ставите вопрос...

- Но зато я прекрасно знаю, что могут дать человеку семь лет богатства.

Я постарался представить себе, что это были бы за годы, и увидел улыбающуюся Паулину в новом платье, среди красивых вещей. Этот образ повлек за собой другие мысли.

- Вы сказали, что душа Даниэля Вебстера ничего не стоит. Почему же тогда черт заплатил ему так много?

- Душа этого бедного парня может стать лучше, страдания увеличат ее ценность, - ответил сосед тоном философа и лукаво добавил: - Значит, черт не зря тратил время.

- А если Даниэль раскается?

Моему собеседнику как будто не понравилось сочувствие, проявляемое мной. Он хотел что-то сказать, но из его горла вырвался только короткий гортанный звук. Я настаивал:

- Даниэль Вебстер может раскаяться, и тогда...

- Не в первый раз у черта срываются подобные вещи. Некоторые ускользают из его лап, несмотря на договор.

- Пожалуй, это не очень-то честно, - сказал я, сам не отдавая себе отчета в том, что говорю.

- Что вы сказали?

- Если черт выполняет договор, человек тем более должен его выполнить, - добавил я в виде пояснения.

- Например?.. - Сосед замолчал, явно заинтересованный.

- Например, Даниэль Вебстер, - отвечал я. - Он обожает свою жену. Посмотрите, какой дом он купил ей. Ради любви к ней он продал свою душу и обязан выполнить договор.

Такие доводы привели моего собеседника в замешательство.

- Простите, - сказал он, - но ведь вы только что были на стороне Даниэля.

- Я и продолжаю оставаться на его стороне. Но он должен выполнить договор.

- А вы выполнили бы?

Я не успел ответить. На экране появился мрачный Даниэль Вебстер. Богатство не могло заставить его забыть простую крестьянскую жизнь. Его большой роскошный дом выглядел печально. Его жене не шли наряды и драгоценности. Она очень изменилась.

Годы бежали быстро. Деньги сыпались из рук Даниэля, как некогда семена. Но на его поле больше не зеленели весенние всходы, а в душе зрела тоска.

Я сделал над собой усилие и сказал:

- Даниэль должен выполнить обязательство. Я тоже выполнил бы. Нет ничего хуже бедности. Он пожертвовал собой ради жены, остальное неважно.

- Вы хорошо говорите. Вы понимаете его, потому что у вас тоже есть жена, не так ли?

- Я отдал бы что угодно, лишь бы Паулина ни в чем не нуждалась.

- И свою душу?

Мы разговаривали потихоньку, однако все же мешали окружающим. Нас несколько раз просили замолчать. Мой сосед, по-видимому, живо заинтересованный беседой, предложил:

- Не хотите ли выйти в коридор? Досмотреть картину можно потом.

Было неловко отказаться, и мы встали. Я бросил последний взгляд на экран: Даниэль Вебстер со слезами рассказывал жене о заключенной с чертом сделке.

Я продолжал думать о Паулине, о нужде, в которой мы жили, о том, как покорно она переносит нашу бедность, отчего я еще больше страдаю. Я решительно не мог понять, о чем плачет этот Даниэль Вебстер, если карманы у него набиты деньгами.

- Вы бедны?

Мы прошли через зал и вышли в узкий темный коридор, где пахло сыростью.

Опустив потертую портьеру, мой спутник снова спросил:

- Вы очень бедны?

- Сегодня будний день, - отвечал я, - билеты в кино стоят дешевле, чем по праздникам. Тем не менее если бы вы знали, чего стоило Паулине заставить меня потратить эти деньги! Она уговаривала меня пойти так долго, что я даже пропустил начало сеанса.

- Итак, какого же вы мнения о человеке, разрешающем трудности так, как Даниэль?

- Об этом стоит подумать. Дела мои идут очень плохо. Люди, подобные мне, уже не заботятся о том, чтобы одеться, мы ходим в чем попало, без конца чиним, чистим, переделываем свое платье. Паулина очень изобретательна. Что-то комбинирует и добавляет, импровизирует. Нового платья у нее уже давно не было.

- Обещаю вам стать вашим клиентом, - сочувственно сказал мой собеседник, - на этой же неделе закажу вам пару костюмов.

- Спасибо. Паулина оказалась права, уговорив меня пойти в кино. Она будет очень довольна.

- Я мог бы сделать для вас нечто большее, - добавил новый клиент, - например, я хотел бы предложить вам одну сделку, купить у вас кое-что...

- Извините, - поспешно ответил я, - у нас нет ничего для продажи. Последнее, серьги Паулины...

- Подумайте хорошенько, кое-что все же есть, вы, может быть, не помните.

Я сделал вид, что размышляю. Наступило молчание. Потом мой благодетель сказал странным голосом:

- Поразмыслите, вспомните Даниэля Вебстера, перед вашим приходом ему тоже нечего было продать, и тем не менее...

Я вдруг заметил, что черты его лица как-то заострились. На стене светилась реклама. Отблески вспыхивали в его глазах, словно языки пламени. Он отгадал мое смятение и ясно, отчетливо произнес:

- Мне кажется, уважаемый сеньор, представляться излишне. Я полностью к вашим услугам.

Я инстинктивно сделал правой рукой крестное знамение, но при этом не вынул руку из кармана, что, по-видимому, лишило крест его силы, потому что черт, поправляя галстук, спокойно продолжал:

- У меня здесь в кармане есть один документ...

Я был в замешательстве. Снова представил себе Паулину, как она стоит, встречая меня, на пороге нашего дома, в старом выцветшем платье, склонив улыбающееся лицо и спрятав руки в карманы передника.

Я подумал, что наше счастье в моих руках. Сегодня нам почти нечего есть, а завтра у нас будут самые лучшие яства, костюмы, драгоценности, большой красивый дом. Но душа?

Пока я стоял, погруженный в эти мысли, черт достал сложенный хрустящий лист бумаги; в его руке блеснула игла.

╚Я отдал бы что угодно, только бы ты ни в чем не нуждалась╩. Эту фразу я много раз повторял жене. Все что угодно. И душу тоже. Вот здесь передо мной тот, кто может осуществить это. Но я все еще колебался. Голова кружилась. Внезапно я решился.

- Я согласен. Только с одним условием.

Черт уже собрался было уколоть мне руку своей иглой. В замешательстве он спросил:

- С каким условием?

- Я хотел бы посмотреть конец картины, - отвечал я.

- Но какое вам дело до того, что случится с этим дураком Даниэлем Вебстером! Ведь это сказка. Забудьте о нем и подпишите-ка вот это. Документ составлен по всем правилам, не хватает только вашей подписи, вот здесь, над этой чертой.

Голос у него был вкрадчивый, нежный, словно звон золотых монет. Он добавил:

- Если вы хотите, я могу сейчас же выдать вам аванс.

Он был похож на ловкого торговца. Я энергично отверг его предложение:

- Я хочу видеть конец картины. А потом подпишу.

- Даете слово?

- Даю.

Мы снова вошли в зал. Я ничего не видел в темноте, но мой спутник легко отыскал два места.

На экране, то есть в жизни Даниэля Вебстера, произошли удивительные перемены, вызванные какими-то неизвестными таинственными обстоятельствами.

Бедный, развалившийся крестьянский дом. Жена Вебстера готовит обед. Смеркается, Даниэль возвращается с поля с мотыгой на плече. Потный, уставший, в грубой пропыленной одежде, он тем не менее кажется счастливым. Опершись на мотыгу, он несколько мгновений стоит у дверей. Жена с улыбкой подходит к нему. Оба смотрят, как медленно тает день. Надвигающаяся ночь обещает мирный отдых. Даниэль нежно смотрит на жену, потом обводит взглядом свое бедное, но уютное жилище и спрашивает:

- Ты не жалеешь о прошлом богатстве? Обо всем, что у нас было?

Жена отвечает тихо:

- Твоя душа, Даниэль, дороже всего.

Лицо крестьянина светлеет, его улыбка становится все шире и шире, заполняя весь дом, освещая окрестность. Звучит музыка, и в ней постепенно тают, растворяются все образы. От счастливого бедного дома Даниэля Вебстера отделяются три белые буквы, они растут, растут и наконец занимают весь экран.

Не помню, каким образом я оказался в гуще толпы, выходящей из зала. Я спешил и толкался, с трудом пробивая себе дорогу. Кто-то схватил меня за руку, пытаясь удержать. Но я энергично вырвался и выбежал на улицу. Было темно. Я шел быстро, потом еще ускорил шаги и в конце концов побежал. Ни разу я не оглянулся назад, пока не добежал до своего дома. Вошел, стараясь держаться как можно спокойнее, и тщательно запер за собой дверь. Паулина ждала меня. Она обвила рукой мою шею и сказала:

- Ты, кажется, взволнован...

- Нет, ничего...

- Тебе не понравилась картина?

- Понравилась, но...

Я был смущен. Поднес руку к глазам. Паулина все смотрела на меня и вдруг, не в силах удержаться, рассмеялась. Она звонко, весело смеялась, а я стоял, растерянный, смущенный, не зная, что сказать.

Сквозь смех она выговорила с веселым укором:

- Неужели ты проспал весь фильм?

Эти слова успокоили меня и подсказали, как держаться. Я ответил, притворяясь пристыженным:

- Да, правда, я спал.

И затем извиняющимся тоном добавил:

- Мне приснился сон, сейчас я расскажу тебе...

Когда я кончил рассказывать, Паулина сказала, что это был самый лучший фильм, какой только я мог ей рассказать. Она казалась довольной и много смеялась. Однако уже лежа в постели я видел, как она тайком принесла немного золы и выложила крест на пороге нашего дома.

1942